Борис Сергуненков - Сказки [без иллюстраций]

Жил барашек. Маленький, беспомощный, ничего не мог сам делать. Были у него отец, мать, брат и сестра. Отец защищал барашка от волка, мать поила его молоком, брат играл с ним на лужайке в игры, а сестра укладывала спать и пела колыбельные песни.

Налетела однажды буря. Подняла она вверх камни, повалила деревья. Погубила она многих зверей и животных. Спрятался барашек от бури, а как кончилась буря, видит: нет возле него ни отца, ни матери, ни брата, ни сестры. Остался он на свете один-одинёшенек. Некому теперь барашка от волка защитить, некому его напоить, не с кем барашку поиграть, некому его укачать, песню колыбельную спеть.

Искал он своих родителей, искал, видит: бежит огромный волк и зубами от голода щёлкает. Испугался барашек, заплакал:

— Нет у меня отца, некому меня от волка защитить, съест меня волк.

Приготовился барашек к смерти. Вдруг слышит — кто-то говорит ему:

— Иди, барашек, ко мне, я тебя от волка спрячу.

Оглянулся барашек, а это высокая трава его зовёт.

Забрался барашек в высокую траву. Трава его от волка спрятала.

Сидел он в траве, пить ему захотелось. Заплакал он:

— Нет у меня матери, некому меня напоить, умру я от жажды.

Слышит — кто-то говорит ему:

— Иди, барашек, ко мне, я тебя напою. Оглянулся, а это речка его к себе зовёт.

Прибежал барашек к речке. Речка его чистой водой напоила.

Захотелось барашку поиграть, да нет у барашка брата, не с кем ему поиграть. Заплакал он:

— Нет у меня теперь брата, не с кем мне теперь поиграть.

Слышит — кто-то говорит ему:

— Иди ко мне, будем с тобой играть. Оглянулся барашек, а это день с ним разговаривает, к себе зовёт. Наигрался барашек с днём вволю.

Ночь пришла, спать ему захотелось, а некому барашка укачать, песню колыбельную спеть. Заплакал барашек:

— Нет у меня сестрицы, некому меня укачать, песню колыбельную спеть. Не могу я спать без колыбельной песни.

Слышит — говорит ему кто-то:

— Иди, барашек, ко мне, я тебя укачаю, песню колыбельную спою.

Смотрит барашек, а это ночь его к себе зовёт, добрая, как сестра. Уложила ночь барашка на землю, укрыла туманом, стала укачивать, песни колыбельные петь. Слушал барашек колыбельную песню, слушал, глаза у него закрылись, и он уснул.

Жили в старом пруду рыбка и головастик, и были они большими друзьями. Но вот пришло на землю жаркое лето.

Старый пруд начал пересыхать. Задумалась рыбка: как быть, что делать? Говорит рыбка головастику:

— Надо искать новое место.

А головастик — ни в какую, твердит:

— Здесь хорошо. Останемся.

Спорили они, спорили, ничего и не выспорили. Остался головастик в пруду, а рыбка отправилась искать новое место.

Плывёт она и думает: «Вот какое надо найти местечко: чтобы не было там ни холодно, ни жарко, чтобы не было там голодно, чтобы солнышко вставало утром, а вечером заходило, чтобы всюду было просторно и в ширину, и в глубину».

Думала так, думала и приплыла в озеро. Проплыла в один конец, проплыла в другой, нырнула в глубину, по сторонам осмотрелась. Понравилось ей озеро. Ширина есть, только глубины не хватает. «Хорошее место, но, боюсь, головастику не понравится, поищу чего-нибудь получше».

Плывёт рыбка дальше и думает: «Вот какое надо найти местечко: чтобы не было там ни холодно, ни жарко, чтобы не было там голодно, чтобы солнышко вставало утром, а вечером заходило, чтобы всюду было просторно и в ширину, и в глубину».

Приплыла рыбка в большую реку. Подплыла она к одному берегу, подплыла к другому, в глубину нырнула, по сторонам осмотрелась. Понравилась ей река. Глубина есть, только ширины не хватает. «Хорошо здесь, но, боюсь, головастику не понравится, поищу что-нибудь получше».

Плывёт рыбка дальше и думает: «Вот какое надо найти местечко: чтобы не было там ни холодно, ни жарко, чтобы не было там голодно, чтобы солнышко вставало утром, а вечером заходило, чтобы плавать было просторно в глубину и ширину».

Приплыла в океан. Меряла она один конец океана, а ему конца нет, меряла другой, а ему тоже конца нет, ширина у океана такая, что с одной стороны солнышко встаёт, а с другой опускается, а где дно, никто не знает. «Тут головастику понравится», — подумала рыбка и поплыла домой.

Плывёт она рекой и удивляется: раньше река ей казалась большой, а теперь она берега своими боками задевает. Раньше озеро казалось большим, а теперь она дно озера брюхом скребёт. В пруд приплыла, а в пруду поместиться не может: голова в воде, а хвост наружу торчит, — вот какая огромная рыба стала.

Звала рыба головастика, а он не отвечает. Слышит она: скачет по дороге лягушка. Высунулась рыба из воды и говорит:

— Не встречала ли ты, лягушка, головастика? Я нашла для него хорошее местечко.

— Нет, — говорит лягушка, — я обскакала всю землю, а головастика не встречала. А ты не встречала ли маленькую рыбку?

— Нет, — отвечает рыба, — я проплыла все моря и реки, но маленькой рыбки не встречала.

Так они ни с чем и разошлись. Ищут они друг друга: рыба ищет головастика по рекам и морям, а лягушка рыбку — по дорогам.

Жил гусь. Рано утром выплыл он на середину озера и увидел в воде самого себя. Очень гусь сам себе понравился. Встрепенулся он, расправил крылья. Захотелось гусю спеть про себя песню.

«Ах какой я красивый, какой я прекрасный, — так захотелось спеть гусю. — Тополя я стройнее, снега белее, выше самой высокой горы, лапки мои солнца краснее, глаза чище озёрной воды».

Но потом он огляделся вокруг и говорит:

— Не буду я петь о себе песнь. Тополь меня стройнее, снег белее, гора выше, солнце краснее лапок, озёрная вода чище глаз.

Застыдился он и не спел свою песнь. А жаль. Всё-таки это был великолепный гусь.

Ростом он был как гора. Бел как снег. Строен, как тополь. Лапки у него были красны, как солнце. Глаза чисты, как озёрная вода.

Удивительный был гусь, красивый, прекрасный!

Жил одуванчик. Рос он на обочине дороги, а мимо него каждый день проезжали машины, проносились мотоциклы с мотоциклистами в касках, ехали велосипедисты, брели пешеходы с тележками, тачками, с рюкзаками, в сапогах, тапочках и просто так, босиком. Люди спешили по своим делам или путешествовали, глазея на мир, и одуванчику было завидно, что все вокруг него куда-то торопятся, спешат, а он стоит на месте.

Днём одуванчик грелся на солнце, а ночью крепко запирал окна и двери и укладывался спать.

Ночью снились ему счастливые сны. Ему снился солнечный день, ясное небо, снилось, будто путешествует он по земле, глядит на реки, на горы, на города и деревни. Сны были очень приятные. Утром, когда всходило солнце, одуванчик с трудом протирал заспанные глаза, поскорей распахивал окна и двери и выглядывал наружу, желая убедиться, не путешествовал ли он наяву. Но всё было по-прежнему: и обочина дороги, и дорога, и машины, идущие по ней, и сам одуванчик на старом месте.

Однажды, путешествуя во сне, одуванчик так заспался, что проспал много дней подряд, а когда проснулся, увидел, что стал совсем седой.

«Вот и жизнь моя прошла, — подумал одуванчик, — а я так и не попутешествовал».

Днём по дороге шла в школу девочка. Увидела она белый одуванчик, наклонилась и сорвала его.

— Лети, одуванчик, — сказала девочка и дунула на его белую шляпку. Пушинки одуванчика оторвались от шляпки и полетели. Порыв ветра подхватил их и понёс по всему свету.

Жила бабка. Была у неё тёлка. Однажды говорит бабка тёлке:

— Хватит тебе, тёлка, в тёлках ходить, пора коровой стать. Пойди принеси молока.

Принесла тёлка не молока, а воды. Говорит бабка:

— Не надо мне воды, принеси молока.

Принесла тёлка не молока, а золотого песочка. Говорит бабка тёлке:

— Не надо мне и золотого песочка, принеси молока.

Принесла тёлка молока, а с собой привела маленького телёнка. Налила бабка молока телёнку в ведро, деду в кувшин, себе в миску, внуку в кружку, внучке в чашку, а коту Пантелею в маленькое блюдечко. Пьёт бабка молоко, нахваливает да и говорит:

— Славной ты, тёлка, коровой стала.

Жил козёл. Однажды пришёл он домой, а ворота на запоре. Постоял козёл у ворот, задумался: «Если ворота закрыты, значит, хозяин меня не признал. Если он меня не признал, значит, я не козёл. Если я не козёл, то кто же я?»

Пошёл козёл по тропинке. Видит: гуляют в поле кони. «Наверное, я конь, — подумал козёл, — погуляю с конями в поле». Подошёл он к коням — кони от него убежали.